Намеренно выдержал паузу с комментарием по делу Ле Пен. Впереди другие суды, это, во-первых. Во-вторых, наблюдения за реакцией русских общественных деятелей, демократического, по их собственному мнению, толка, были весьма поучительны. Мое мнение сильно отличается от представленного большинством, мучающимся вопросом: а демократия ли это?
Именно это и есть демократия. Французская политическая элита вслед за румынской включила механизмы самосохранения в рамках демократической институциональности, не дожидаясь бед и потрясений. И не прислушиваясь к подстрекательским речам Вэнса и Маска, желающих покончить с демократической Европой. Еще совсем недавно Ле Пен, Джорджеску, Фарад, Вайдель считались реальной русской угрозой. Теперь они стали угрозой русско-американской.
Элита против масс. Иногда борьба за демократию принимает такой характер.
Происходит это, когда массой овладевает стремление к примитивному решению назревших в обществе и государстве проблем.
Именно с этого и начинается тоталитаризм, оформляющийся по-разному, но всегда максимально примитивно, с расчетом на прямое участие массы, неспособной на глубокое понимание происходящего. Соучастие в примитивизации части элиты – политической, интеллектуальной, художественной – существа дела не меняет, это движение навстречу массам. Применительно к США тридцатых годов прошлого века это было описано Ильфом и Петровым в "Одноэтажной Америке", когда они рассуждали о причинах популярности Хью Лонга:
"Все эти политические идеи, которые должны облагодетельствовать американский народ, обязательно подаются в форме легкой арифметической задачи для учеников третьего класса. Для того чтобы понять идею, избирателю нужно взять только листок бумаги, карандаш, сделать небольшое вычисление – и дело в шляпе. Собственно, все это не идеи, а трюки, годные лишь для рекламы. И о них не стоило бы упоминать, если бы ими не были увлечены десятки миллионов американцев."
Сейчас эти, как бы идеи, определяют политику Трампа и его приближенных. Столь же просты и примитивны программы европейского фашинтерна, пользующегося поддержкой и России, и США. Там вроде нет ничего откровенно фашистского, но исторический опыт Европы показывает, что нечто подобное в новом исполнении обязательно воспоследует. Как сказал еще в конце восьмидесятых артист Сергей Минаев, свастика начинается, "когда разум бессилен против пары извилин". Массы поддерживают тоталитарных вождей, потому что те сулят им прямое участие во власти без особых усилий, на основе простых обывательских рассуждений. В программе "Альтернативы для Германии", кстати, упоминается "прямая демократия", которая, как известно, открывает путь к тоталитаризму. Ортега-и-Гассет называл нечто подобное гипердемократией.
И тогда демократические элиты вынуждены прибегать к авторитарным методам. Чем раньше, тем лучше. Главное – лишить потенциальных вождей возможности влиять на массы. Об этом я говорил и в публикации на Каспаров.Ru, и более подробно – в своей книге "Русский тоталитаризм". Вынужден повторить.
До сих пор ведутся бессмысленные споры об отличиях тоталитаризма от авторитаризма, хотя это разнопорядковые и качественно различные феномены.
Авторитаризм – это всего лишь стиль руководства, форма осуществления власти, способ управления. Тоталитаризм – это единая система устроения власти и социума, в которой авторитарные методы не являются единственными. Принципы корпоративного государства, нацистская и нынешняя русская благотворительность совсем не авторитарны, как и петиционная активность. Так называемая прямая, внеинституциональная демократия вполне тоталитарна. История знает, по меньшей мере, два примера того, как авторитарная власть – жестокая и порой несправедливая – останавливала приход тоталитаризма. Таковы были режимы Франко и Пиночета, подготовившие переход к демократии, что совершенно невозможно внутри тоталитаризма, разрушающего и государство, и общество, в то время как авторитарные режимы сосредоточены на институциональном строительстве.
К тоталитаризму ведет кризис в триаде: идентичность – ценности – институты, но не любой кризис, а тот, содержанием которого является деперсонализация всех трех составляющих. Бжезинский и Фридрих видели происхождение тоталитаризма в сочетании демократии и современных технологий – коммуникационных и политических. Продолжу: институциональность и технологичность становятся орудием тоталитаризма, если в них нет человека, человеческой личности. Формула тоталитаризма: институты – технология – массы, то есть демократия минус личность. Именно "минус личность" и наблюдается сейчас во всех государственных и общественных институтах России. Деперсонализация может быть названа антимодернизацией.
Демократия вовсе не власть большинства, как полагают многие русские фрондеры. Что касается кремлевской публики, то давно уже толкование программной статьи Медведева Владиславом Сурковым показало, что в Кремле не знают и не понимают, что такое демократия. По Суркову, мера демократии – это степень государственного насилия.
Демократия – это способ формирования институциональной системы управления и отбора людей для управления этой системой. И их задача – принимать решения в интересах нации, общества и государства, что далеко не всегда соответствует воле большинства. Вот, в США большинство за Трампа, за все, что он творит, включая и территориальные претензии, и поддержку России против Украины, и стремление устроить хаос в Европе и во всем мире. Очевидно, что торговая война Трампа должна искусственно вызвать обрушение экономики с целью дальнейшей политической чрезвычайщины. Так было в СССР в конце двадцатых – начале тридцатых годов прошлого века. Именно это устроил Альенде в Чили под мудрым руководством кубинских советников. К этому приводили реформы в странах танкового социализма в Европе после их отказа от плана Маршалла. Азбука тоталитарного обустройства. И у тех, кого считают левыми, и у тех, кого называют правыми.
Тоже повторю: нет никакого смысла называть нацистов правыми, а коммунистов левыми. Они были соперниками, а не противниками; вели спор не за место в демократической системе, а за эксклюзивную возможность ее разрушения и установления своей модели тоталитаризма. И сколько бы Путин с Трампом и Ле Пен с Вайдель ни взывали к традиционным ценностям, они не консерваторы, а революционеры, подрывающие основы цивилизованного устройства жизни государств, обществ, людей, стремящиеся уничтожить сложность и многообразие современного мира, вернуть его в первобытное состояние.
А от революционеров надо защищаться самым решительным образом. Что и начала делать консервативная – да-да, именно она консервативная, а не трамписты-путинисты, – политическая элита Европы. Желаю им успеха в дальнейшем подавлении – назовем вещи своими именами – революционных сил.
