В середине февраля 1919 года писатель Леонид Андреев вышел из состояния острой алкогольной интоксикации и попробовал возобновить работу над начатым около года назад романом "Дневник Сатаны". Работа не пошла. Тогда Андреев решил ознакомиться с газетами, накопившимися у него в доме в финском местечке Тюрисевя за время его непродолжительного выпадения из окружающей действительности.
Новости не радовали. Большевики только что захватили Киев и развивали наступление, стремясь выйти к Херсону и Одессе. Опереточный глава Украинской Директории Петлюра бежал в неизвестном направлении. Колчаковские войска топтались на Урале, накапливая силы для весеннего наступления на Москву, но активных боевых действий не вели. Деникин, наконец, полностью очистив от красной нечисти Северный Кавказ, вступил в острый конфликт с социал-демократическими властями самопровозглашённых закавказских государств — Грузии и Армении, считавших, что "единая и неделимая" навсегда канула в прошлое и "чёрные царские генералы" им более не указ. В числе прочих новостей в газетах оказалось сообщение о том, что президент Соединённых Штатов Америки Вудро Вильсон, поддержанный премьер-министром Великобритании Дэвидом Ллойд Джорджем, обратился к правительству большевиков с предложением провести мирную конференцию между всеми противоборствующими в России сторонами. По идее Вильсона, воюющие между собой в России политические и военные силы должны были встретиться за столом переговоров и попытаться достичь разумного компромисса с целью скорейшего прекращения гражданской войны. Местом для проведения такой конференции американский президент предложил принадлежащие Турции Принцевы острова в Мраморном море. Содержащее данную инициативу послание было отправлено в Москву — Ленину и Троцкому.
Прочитав это сообщение, Андреев не поверил своим глазам. Перечитав, впал в ярость. Затем бросился к письменному столу. Схватив перо и придвинув к себе чернильницу, он на мгновение задумался и, обмакнув его в чернила, решительно вывел на листе бумаги крупными буквами: "S. O. S.". И, чуть отступя, разъяснил — будущему читателю:
"S. O. S. — сокращённое от "Save Our Souls" (в переводе — "Спасите наши души!") — условный знак по английскому радиокоду, с которым обращается за помощью гибнущее судно".
* * *
Начал Леонид Андреев с того, что прямо обвинил руководителей стран Антанты, хотя и не называя их по именам, что совершаемое ими по отношению к истерзанной большевиками России есть либо предательство, либо безумие:
"Или они знают, что такое большевики, <...> — тогда это простое предательство, отличающееся от других случаев такого же рода лишь своим мировым масштабом. Либо <...> союзники не знают, что такое большевики, <...> — и тогда это безумие"[1].
Далее — с присущей ему склонностью к многословию, цветистым эпитетам и многочисленным интонационным выделениям отдельных слов в тексте — Андреев постарался разъяснить непонятливым иностранцам, с кем они пытаются иметь дело. Не смущаясь обилием пафосной риторики, он именовал большевиков "дикарями Европы, восставшими против её культуры, законов и морали". Декреты за подписью Ленина он называл "тупыми, как мычание пьяного"; Троцкого — "кровавым шутом", а захваченную большевиками часть России — территорией, "сплошь превращённой в пепел, огонь, убийство, разрушение, кладбище, темницы и сумасшедшие дома", откуда доносятся лишь вопли и стоны, вой женщин, писк детей, хрипение удушенных да треск непрерывных расстрелов. Руководителей же стран Антанты он обвинял в том, что те или не имеют глаз, чтобы всё это увидеть, или не имеют ушей, чтобы всё это услышать; не знают разницы между правдой и ложью и совсем лишены памяти — не помнят ни о происхождении русского большевизма "из недр германского имперского банка", ни о Брестском мире, ни о том, что поля сражений недавно завершившейся Мировой войны пропитаны русской кровью, пролитой в том числе и за них тоже:
"Имея глаза и уши, имея разум и волю, — надо быть или таким же дикарём, как сами большевики, или человеком, который страдает нравственным помешательством, чтобы остаться равнодушным к бесчеловечной деятельности большевиков и называть её каким-нибудь другим именем, кроме преступления, убийства, лжи и грабежа. Нужно быть самому нечеловечески, скотски или безумно безнравственным, чтобы <...> не вмешиваться [в эти преступления] под тем предлогом, что упомянутые действия некоторой группой людей называются "социализмом" или "коммунизмом".
И с крайним отчаянием восклицал:
"Страшно сказать: одурелая Европа уже год смотрит во все глаза на этих экзотических зверей, которых кормят нашим телом, — и всё ещё не может сообразить, что такое перед нею: "авангард демократии" — или авангард чертей, выброшенных адом для уничтожения несчастной земли!"
Затем, переходя к конкретным политикам — президенту Соединённых Штатов Америки Вильсону и премьер-министру Великобритании Ллойд-Джорджу, писатель Андреев прямо обвинял их в том, что они являются или людьми, которым место в сумасшедшем доме, или же лицемерами почище прокуратора Иудеи Понтия Пилата, обрекшего на мученическую гибель Иисуса Христа фразой "Я умываю руки". Одновременно рисуя жуткую картину катастрофы, грозящей странам Европы, если они не осознают угрозы, исходящей от большевизма:
"С силою лесного пожара, раздуваемого ураганом, распространяется кровавый и бессмысленный Бунт, пробирается под землёю, вспыхивает за спиной и по бокам, бросает искры на солому — и не в силах противиться ему ослабевшая Европа, <...> обессиленная пятью годами лишений <...>. Нерешительность и внутренняя двойственность вождей "мировой политики", <....> всё дальше вовлекает их в смертоносные объятия Бунта, который <...> не нынче-завтра всю Европу (а за нею и Америку) превратит в арену повальной резни и разбоя <...>. Сегодня нет электричества в Берлине, завтра в Лондоне не хватит угля, а пройдут ещё недели, и — кто знает? — быть может, остановятся все дороги, замрут в своих гаванях пароходы с хлебом, и костлявый Голод воцарится над Европой, выметая последние живые остатки правых и виновных..."
После нарисованной столь жуткой апокалиптической картины (в этом равных ему в российской литературе не было) Андреев наконец переходил к главному — к тому, ради чего им был написан этот текст. Уподобляя себя телеграфисту на тонущем в штормовом океане корабле, "что сквозь ночь и тьму шлёт последние призывы: "Скорей на помощь! Мы гибнем! Спасите наши души!" — он отчаянно взывал:
"Не к правительствам [стран] Согласия <...> обращён мой молитвенный вопль: "Спасите наши души!" Нет, не к ним, нарушителям клятв, а к вам, люди Европы, в благородство которых я верю неизменно, как верил всегда. <...> я, движимый верой в человеческую благость, бросаю в тёмное пространство мою мольбу о гибнущих людях. <...> Кого я зову? Я не знаю. Но разве телеграфист знает, кого он зовёт? <...> Он верит в человека, как и я. Он верит в закон человеческой любви и жизни: нельзя, чтобы один человек не помог другому, когда тот погибает! Не может быть, чтобы человек без борьбы и помощи отдал другого человека морю и смерти! Не может быть, чтобы никто не пришёл на помощь зовущему!"
И далее, постоянно наращивая степень экзальтации и повышая уровень пафоса до максимально возможного предела, литератор Андреев — обращаясь напрямую к каждому отдельно взятому человеку — французу, англичанину, итальянцу, американцу, даже шведу и индусу, — заклинал, призывал и умолял:
"Мой друг, встань и протяни нам руку! <...> здесь гибнут люди, здесь гибнут женщины и дети. <...> приди же и взгляни, как нам тяжело, в каком бесчеловечном рабстве томится наше тело и наш дух. <...> Организуйтесь! Формируйте батальоны и армии! <...> Пусть ваши нерешительные правительства дают оружие и деньги — <...> идите на помощь людям, гибнущим в России!"
Завершил Андреев памфлет призывом к иностранным коллегам по перу — журналистам. Их он умолял не верить лживой большевистской пропаганде, направленной на дезинформацию западных обывателей и политических деятелей:
"Я знаю — сотни миллионов денег брошены [большевиками] на подкуп печати, тысячи станков фабрикуют и выбрасывают ложь, тысячи лжецов кричат, вопят, мутят воду, населяют мир чудовищными фантомами и масками, среди которых теряется живое человеческое лицо. <...> Но я знаю и другое: как есть люди среди двуногих, так есть и люди-журналисты, <...> те, кто пишет не чернилами, а нервами и кровью, и к ним я обращаюсь — к каждому в отдельности! Помоги!"
* * *
Работа над памфлетом "S. O. S." была завершена 19 февраля 1919 года. Поставив последний восклицательный знак, Андреев отправил текст в Гельсингфорс — в Особый комитет по делам русских в Финляндии, эмигрантскую организацию, с просьбой посодействовать максимально широкому его распространению. Ознакомившись с памфлетом, деятели из Русского комитета сочли его чрезвычайно важным для антибольшевистской пропаганды и пошли на то, чтобы, не считаясь с расходами, немедленно передать текст (16 машинописных страниц!) в Лондон и Париж по телеграфу.
Расходы оказались не напрасными. Не прошло и двух недель, как текст андреевского памфлета был набран, свёрстан и затем издан в виде брошюры — сначала в Лондоне, с предисловием бывшего министра иностранных дел во Временном правительстве России Павла Милюкова, а затем в Париже, с предисловием легендарного журналиста-расследователя Владимира Бурцева, известного под кличкой Охотник-на-Провокаторов. Затем "S. O. S." — полностью, частично или в изложении — был перепечатан во многих газетах уже формирующегося Русского Зарубежья. В течение года после написания памфлет Андреева был также опубликован в переводах на английский, французский, венгерский, нидерландский, чешский и шведский языки.
И... ничего не произошло.
Очень скоро стало ясно, что отдельному англичанину, французу, итальянцу, американцу и шведу, не говоря уже про японца и индуса, — то есть всем тем, кому адресовал свой отчаянный страстный призыв о помощи российский писатель Леонид Андреев, — нет ровно никакого дела до гибнущих в России человеческих душ. Никто из них не собирался формировать отряды и батальоны, требовать от своих "нерешительных" правительств амуницию и оружие и идти спасать Россию, погибающую под гнётом большевиков. Им просто не было до этой России никакого дела. Поскольку у них самих в своих странах после недавно закончившейся Мировой войны проблем было столько, что от них пухла голова и опускались руки.
Вопль отчаяния корабельного телеграфиста Андреева оказался в буквальном смысле гласом вопиющего в пустыне. Ну, или — в ревущем штормовом океане, это уж кому какое сравнение ближе.
* * *
Сложно сказать, рассчитывал ли Леонид Андреев на то, что его исполненный страстного отчаяния вопль принесёт тот результат, на который он надеялся. Если подобные ожидания у него и были, когда он его писал, то пару месяцев спустя они рассеялись, как утренний туман. И с невыразимой горечью сделал запись в своём дневнике, констатируя, что ни в европейском, ни тем более в мировом масштабе его опус не произвёл "ни шума, ни движения, как псу под хвост"[2].
Крайне раздосадованный таким оборотом дела, Андреев пришёл к выводу, что отсутствие реакции англичан, французов и других народов на его страстные призывы было вызвано тем обстоятельством, что он представлял только самого себя, русского писателя Андреева, а не какую-либо весомую политическую силу, и решил стать политическим деятелем. С этой целью он сначала попытался получить пост министра пропаганды в правительстве адмирала Александра Колчака, а потом, не получив ответа на своё письмо из далёкого Омска, попробовал выпросить такую же должность в Северо-Западном белогвардейском правительстве, возникшем в августе в расположенном гораздо ближе от него Ревеле. Когда же и из этой затеи ничего не вышло, писатель Андреев жутко обиделся на брезгующих его персоной единомышленников по общему делу и решил уехать в Америку — чтобы бороться с большевизмом по ту сторону Атлантического океана. А заодно подзаработать немного денег на жизнь, поскольку жить ему и его большой семье в Финляндии было уже просто не на что.
Однако этим планам сбыться было не суждено: 12 сентября 1919 года 48-летний Леонид Андреев внезапно умер от инфаркта.
* * *
В некрологе, опубликованном в выходившей в Ревеле газете "Свободная Россия", только что также ставший "белоэмигрантом" Александр Куприн, обращаясь к бывшему многолетнему другу, с горьким сарказмом писал:
"Спасите наши души!" С таким трагическим воплем, исполненным отчаяния, горечи и любви, сошёл в могилу Леонид Андреев. Его имя было известно всему миру. Но услышал ли кто-нибудь его предсмертный призыв? Понял ли хотя один человек этот сигнал, обозначавший неминуемую и страшную гибель великой страны?
Пламенное, благородное, мужественное сердце! Да, тебя услышали, тебя поняли... <...> [Но] ты не знал того, что радиосигнал SOS, уловленный приёмником каждого судна, плавающего в море международной политики, имеет для его команды совсем особое, жестокое и эгоистическое значение: "Отойди дальше от гибнущего корабля, чтобы он, погружаясь в пучину, не втянул и тебя в свой водоворот"[3].
Будущее показало, что купринский злой сарказм был полностью оправдан.
О том, почему отчаянный призыв о помощи Леонида Андреева был проигнорирован теми, к кому он был обращён, о том, чем это обернулось для всемирной истории XX века, а также и о том, к чему это привело к настоящему времени, — в следующий раз.
[1] Здесь и далее памфлет Л. Андреева "S. O. S." цитируется по изданию: Андреев Л. Перед задачами времени: Политические статьи 1917–1919 годов. Benson, Vermont: Chalidze Publications, 1985. С. 153–176.
[2] Андреев Л. S. O. S.: Дневник (1914–1919); Письма (1917–1919); Статьи и интервью (1919); Воспоминания современников (1918–1919). М.; СПб.: Atheneum — Феникс, 1994. С.171.
[3] Куприн А. Памяти Леонида Андреева. "Спасите наши души!" // Свободная Россия (Ревель). 1919. № 54. 20 ноября.
